Это случилось, когда Антону только исполнилось 3,5 года. Ребенок был смышленым для своего возраста, болтал без умолку.
Мы были на даче, хорошо проводили время, и вдруг я заметила, что Антон начал повторять некоторые слоги. Сначала мы подумали, что это у него такая игра и пытались как-то «вразумить его».
Но мы ошиблись. Уже на третий день мы забили тревогу. У нас не укладывалось в голове, что наш ребенок стал заикаться. Мы не могли это принять. С этого времени начались наши злоключения. Друзья посоветовали поехать к бабушке, которая лечит испуг заговорами и молитвами. Бабушка, к сожалению, не помогла.
Тогда мы отправились в детскую поликлинику к невропатологу, который выписал разные таблетки и посоветовал покой. Сразу хочу сказать, что никакие медицинские препараты ребенку не давали. По совету педиатра отправились в Центр коррекции речи при РАН, детский областной диагностический центр, где провели комплексное обследование – никакой патологии не было найдено.
Мы стали обращаться за помощью ко всем, кто обещал излечить от заикания. Мы были у трех довольно известных экстрасенсов, которые делали пассы руками и что-то шептали; прошли курс у народной целительницы. И все это время душа моя сжималась от жалости к сыну, к себе: «Почему это произошло с моим ребенком? Что я делала не так?»
При этом мы выполняли каждый каприз сына, шли навстречу всем его желаниям. Он начинал нами умело манипулировать.
А день рождения Антона, его четыре года мы отмечали в Санкт-Петербурге, поскольку проходили курс в Центре коррекции речи. Группа 4-х и 5-ти летних детей была набрана впервые. Занятия были групповые, с родителями вела беседы психолог. За 3 недели, проведенные там, заикание никуда не ушло.
Еще мы ездили на консультацию в семейный реабилитационный центр г. Волоколамское, там нас не устроил метод лечения с элементами шоковой терапии. Потом прошли курс расслабляющего массажа, всяких прогреваний и т.д. в Центре тибетской медицины, где тоже обещают излечить заикание, при этом, начиная лечение, оговариваются, что никаких гарантий они не дают.
А время шло. Антон жил с заиканием, и его нисколько это не волновало. В семье была доброжелательная, спокойная обстановка, но возникала потребность в общении со сверстниками. У детей, естественно, не хватало терпения выслушивать его длинные, медленные монологи. Он не мог высказать свои мысли, начинал волноваться и от этого еще больше заикался. Антон стал понимать, что он не такой, как все другие дети. И уже, выходя на улицу, не бежал играть к детям, а предлагал игры мне.
А поиски продолжались, и на июнь 2007 года мы записались в Центр лечения заикания в г. Лиски Воронежской области. Но этим адресом мы уже не воспользовались. Я решила, что больше мы никуда обращаться не будем.
Но тут моя подруга вычитала в интернете про методику Л.З.Арутюнян и Центр коррекции заикания. Я уже так устала от всех этих «лечений», была так разочарована всеми рекламами и обещаниями, что участвовать в еще одном «бизнес-проекте» не было никаких сил.
Но маленькое «а вдруг?» теплилось в моей душе. И мы позвонили. А там нам дали телефон логопеда Ракитиной Анны Эдуардовны и мы отправились на консультацию, особо уже не надеясь на положительный результат, поскольку горьких разочарований у нас был целый список и папка с адресами.
Анна Эдуардовна рассказала о плане лечения на год и далее: режим молчания, ежедневные занятия, речь с рукой, речь без руки, параллельно подготовка к школе. И мы с мужем ей поверили. Мы уже понимали, что по мановению волшебной палочки ничего не произойдет; мы были морально готовы к тому, что чтобы излечиться, нужно очень и очень потрудиться и ребенку и каждому члену семьи.
В конце января 2007 года мы приступили к лечению. Мы живем в Подмосковье, и ездить каждый день на занятия в течение 3-х недель было чисто физически тяжеловато. Сыну мы постоянно внушали: «У тебя все обязательно получится!»
Мы очень удивились, когда Антон через 3 дня полностью замолчал, мы-то думали, что это будет самым трудным в лечении. Ничего подобного – сын молчал и чувствовал себя вполне комфортно. Мы выработали ряд жестов для понимания ребенка, а когда их не хватало, он брал ручку и лист бумаги и печатал просьбы и вопросы (тоже полезное занятие).
Во дворе другим детям я с улыбкой объясняла (на их вопросы о молчании), что мы с Антоном играем в такую игру «молчанку», поэтому на улице он всегда молчит. И дети понимали – игра есть игра.
Потом постепенно стали включать речь. Первое время было не то что трудно, а непривычно, ребенок оказался «привязанным» к моей руке, поскольку мне приходилось контролировать нажим большого пальца на моей кисти руки, соблюдение пауз в речевых отрезках, а самое главное – расслабление до и после речи. Здесь, конечно, нужна работа над собой: постоянно быть внимательной, сдержанной, доброжелательной, в общем – сАмой, сАмой...
Это-то и есть самое сложное. А ребенок есть ребенок, сын был нетерпелив и, когда стало получаться говорить хоть медленно, но без заикания, то он стал форсировать события, ему хотелось сказать много и быстро. Вот тогда приходилось нам выдумывать разные системы поощрения за соблюдение всех речевых правил. Какое-то время это действовало, все это решалось в рабочем режиме.
Через 5 месяцев от начала лечения мы полетели на море. Все было замечательно. Но в один очень непрекрасный день Антона (как потом выяснилось) обожгла медуза. От неожиданности и боли он так кричал, что переполошил весь пляж, а накануне, к тому же он слышал в бассейне рассказ о ядовитых медузах в море. И заикание вернулось.
По телефону я получила консультацию от Анны Эдуардовны, опять «сели» на режим молчания.
Этот случай отбросил нас немного назад в нашем поступательном движении вперед к заветной цели. После возвращения с помощью Анны Эдуардовны Антон быстро вернул «речевую форму». В этом, думаю, помогли и речевые тренинги – «приставания» к прохожим на улице с разными вопросами, декламация стихов и рассказов отдыхающим в парках и скверах. Это способствовало развитию «речевой свободы». Мне и самой был интересен этот опыт.
В сентябре 2008 г. Антон поступил в 1-й класс лицея в возрасте 6 лет и 9 месяцев (на момент поступления прошел уже год с момента окончания лечения).
Ни одного (тьфу, тьфу, тьфу) случая заикания не было. Учитель хвалит его и называет «классной звездочкой». И в этом тоже вижу заслугу Анны Эдуардовны, ведь одновременно с лечением мы занимались и подготовкой к школе, чтением. Я благодарна Анне Эдуардовне, она настоящий профессионал своего дела, требующего любви и терпения… Она – умница!
Наталья С., декабрь 2008 года
